Еще один день. Еще один совершенно скучный и ничем не примечательный день,  - проносилось в голове девушки сидевшей в небольшой комнатке с зеркалом и какими – то костюмами за небольшой сценой, на которой сейчас музыканты играли приглушенно наиболее спокойные джазовые композиции.
Черноволосая смотрела в зеркало на свое отражение совершенно затуманенным от алкоголя взором и долго покуривала тонкую сигарету, словно бы смакуя каждую затяжку. Она днем решила развлечь себя бутылочкой вина в компании одной своей знакомой и совершенно не ожидала, что сегодня ей позвонят из ресторана насчет работы. Делать нечего, надо было выходить и петь перед людьми за свой гонорар, который та всенепременно спустит на очередную дозу наркотиков. Вот сейчас она сидит совершенно опустошенная, лишенная всякого огня в глазах и смысла жизни, словно какая – то плохо сделанная кукла, брошенная в подвале мастером до «лучших времен». Девушка медленно и болезненно потянулась, хрустнув своими костями, когда услышала, что совсем скоро будет ее выход. Надо бы хоть немного распеться.
Тем временем ко столику, где сидели высокоуважаемый господин Фицо со своей прелестной спутницей, подошел хозяин заведения, сияя самой умопомрачительной улыбкой, и сказал, что специально для них сегодня будет выступать одна из лучших певиц данного заведения. Разумеется, эти слова должны были обрадовать столь именитых господ, ведь девушка под псевдонимом «Василиск» выступала редко и только по специальным приглашениям. Это значило только одно, что хозяин данного заведения хочет всеми силами угодить столь именитым господам.
И вот настал час икс. Музыканты, отыгравшие последнюю на вечер композицию, уступили место другим, которые стали настраивать свои музыкальные инструменты. Завсегдатаи данного заведения уже приготовились и ожидали увидеть выхода самой певицы, гадая, какую же композицию она решит исполнить сегодня первой. Кстати, а вот и она медленно выходит, осматриваясь по сторонам. Высокая, даже слишкомю,женская фигура, затянутая в черный шелк длинного в пол платья, который не мог скрыть всю болезненную худобу ее, хотя оно было полностью закрытым. Все равно можно было  под тонкой материей увидеть легкие силуэты выступающих костей. Осунувшееся, некогда, очевидно, красивое лицо девушки было слишком бледным, несмотря на весь слой макияжа, наложенного сверху. Певица болезненно закинула голову и посмотрела на публику своими опустошенными черными глазами. По залу потянулся приятный легкий цветочный аромат жасмина с нотками  свежего зеленого чая и пряной теплой корицы.
Господин Фицо удивленно взглянул на эту болезненную фигуру певицы и немногозначно хмыкнул. Он знал эту девушку и был удивлен тем, что видит ее здесь. Однако же. Интересно послушать, как она поет.
Василиса сдавленно и отстраненно улыбнулась и махнула рукой, дав знак музыкантам начинать. Пронзительно взвизгнула скрипка, подчеркнутая низкими чуть грубоватыми нотками виолончели и рояля. По залу поплыла мрачноватая и одновременно прекрасная мелодия. Девушка глубоко вздохнула, чтобы набрать побольше в легкие воздуха, и взяв в руки микрофон, запела. Василиса выбрала песню под стать своему образу, такую же мрачную, печальную и очень красивую. Слова на таком грубом и не совсем приятном слуху немецком языке, словно под каким – то неведомым волшебством становились мягче и мелодичнее. Певица очень умело пользовалась своим низким и приятным бархатистым голосом, передавая всю гамму чувств и стараясь проникнуть, казалось, в самое сердце каждого присутствующего. Словно умелый кондитер, работающий с теплой мягкой и податливой карамелью и делающий из нее поразительной красоты фигуры, так же и Василиса из звуков и своего самого главного музыкального инструмента – голоса, строила красивую и одновременно печальную песню.
За соседним столиком начался оживленный разговор по поводу той самой песни между двумя господами, которые, видимо, понимали, о чем поет певица.
- Хм – м, довольно интересная песня. Она поет про одаренных детей, которых, как известно, раньше не очень жаловали. Дети – индиго, обладающие выдающимися способностями, ползают в грязи и вынуждены служить обычным людям. Как там в песне поется «вы нас бьете, а мы улыбаемся», - заключил немолодой мужчина, все время косящийся на певицу.
Но вот, песня завершилась аплодисментами со стороны слушателей и заказами из зала на ту или иную песню. Господин Фицо тоже не обделил вниманием Василису и не преминул обратиться тут же к своей очаровательной спутнице.
- Талантливая девушка, безусловно. Не знал, что она еще и поет, - мужчина усмехнулся, - кстати, она занимается парфюмерией и делает духи. Тот парфюм, что сегодня Вы можете почувствовать, делала она. Честно, я узнал о ней не так давно от одного знакомого и очень долго сомневался по поводу обращения, но, как оказалось, не зря. Правда ее методы немного странные, но композиции подбирает удачно. Я могу оставить Вам ее телефон, вдруг, Вы тоже захотите, чтобы она Вам подобрала аромат, или просто поговорить.

В этот вечер Василиса решила отдохнуть от бесконечной работы то в ресторанах и кафе, то за подбором парфюмов для людей, готовых за небольшой флакончик маслянистой и хорошо пахнувшей жидкости выложить довольно приличную сумму денег. Василисе нравилась ее работа, она не доставляла неудобств, не стесняла во времени и приносила хороший доход, который спускался на спиртное, наркотики, сырье для духов, платья и прочее, без чего девушка просто не могла обойтись.
Василиса, сидя в большом черном кресле, уже за вечер успела выпить полбутылки дорого сливочного ликера и закинуть под язык несколько таблеток радости, чтобы стало совсем хорошо. Девушка была расслаблена, а в ее глазах с очень узкими зрачками был легкий полутуман, губы растянулись в одну улыбку наслаждения. Гримм смотрела на ярко – красные маки, изображенные на картине на стене. Алые цветы полыхали, словно языки пламени, готовые наброситься на  Василису в любой момент, если та что – то не то сделает. Это забавляло распалённое воображение певицы. Но одними таблетками дело не ограничится. В холодильнике лежат рядком небольшие шприцы с дозами более сильного наркотика. Но это потом, а сейчас и выпитого вполне хватит, тем более, что спиртное еще осталось. Василиса взяла в руки бутылку и наполнила плотной кремового цвета ароматной жидкостью прозрачный бокал для коньяка. И только хотела его поднести к губам, как услышала звонок в дверь. С минуты две Василиса сидела в кресле и думала, что это глюк от наркотиков, ведь обычно к ней внезапно не приходили, да и гостей сегодня девушка совершенно точно не ждала. Позвонили еще раз. Гримм приложила палец к губам и тихо рассмеялась. Глюки дважды не повторяются, значит кто – то и вправду решил обрадовать ее своим визитом. Девушка перевела взгляд на часы. Цифры, взвизгнув, внезапно соскочили с циферблата и убежали в неизвестном направлении. А вот это точно глюк. Василиса отвела взгляд и снова посмотрела на часы. Время было довольно позднее. Клиенты имели обыкновение приходить днем, а друзья предварительно звонили.
Раздался третий звонок. Интересно, кто бы это мог быть? Он слишком настойчив, раз до сих пор не ушел. Василиса, решив таки открыть дверь, нехотя поднялась с кресла и подошла к двери, прислушалась, тихо рассмеявшись. Девушка, щелкнув замками, открыла дверь и даже удивилась. На пороге стояла та самая очаровательная рыжеволосая спутница мистера Фицо, ради которого Василису и вызвали в ресторан. Зачем пришла эта девушка? Кто его знает, но лицо у нее не было похоже на лицо маньяка, значит, можно впустить.
- А вот и солнышко пришло, - с улыбкой и легким хохотом отозвалась Василиса.
Действительно от очень мощной лампочки в подъезде и от употребленных наркотиков, Гримм  показалось, что ее ночная гостья буквально светится как изнутри, так и снаружи, а рыжий цвет волос и довольно милое лицо сделали ее похожей на солнце.
Так что же в самой квартире? Несмотря на то, что Гримм вела довольно загульный образ жизни, внутри было довольно чисто, несмотря на мрачноватый интерьер. Как никак, а девушка принимала в этой квартире клиентов. Повсюду стоял смешанный запах из спиртного, табака, сливок и каких – то ароматических масел, аромат которых было сложно отделить друг от друга. Василиса провела незнакомку в большую комнату, которая была и залом и спальней и приемной одновременно, дверь же в другую была закрыта на замок. Комната была вся обклеена черными плотными обоями и только на одной из стен висела большая картина с ярко – красными большими маками на размазанном бело – черном фоне, деревянный пол был устлан белым мягким ковром, на стенной горке с фотографиями семьи и книгами по оккультизму стоял телевизор, около дивана стоял читальный столик с несколькими большими черными свечками, которыми явно пользовались, с вазочкой конфет и несколькими потрёпанными журналами о мистике. На одной из стен висел большой перевернутый крест из черного камня. Так же там был шкаф и несколько кресел, возле одного из которых и стояла та самая черная бутылка с ликером и бокал, рядом лежала бумага, в которую было завернута еще пара веселых таблеточек.
Девушка плюхнулась в кресло, жестом указав гостье на второе, поднесла бокал к губам и сделала глоток спиртного. Ликер приятно обжег язык, а потом, раскрыв свой сливочный вкус во всей красе, заставил Василису прикрыть от удовольствия глаза. Девушка взяла из бумажки еще одну таблетку и забросила ее под язык. Василиса без макияжа в одном домашнем шелковом халатике выглядела буквально как ходячий скелет и разительно отличалась от того образа, в котором явилась на сцене. Настолько сильно на ее осунувшемся усталом лице выпирали скулы и настолько большими были синяки под ее глазами. Острые плечи, выпирающие ключицы, тонкие руки и ноги. Казалось, только тронь эту девушку, она сразу же развалится на части. Она была похожа на ожившего мертвеца, которого бросил некромант – недоучка.
Василиса медленно повернулась к гостье, смотря на нее совершенно затуманенными глазами и тихо рассмеялась.
- Я Вас видела вчера с мистером Фицо в том ресторане, - певуче протянула Гримм, - интересно, что Вас привело ко мне в столь позднее время? Или, может быть, Вы являетесь очередным мои глюком?
Девушка, чтобы убедиться в том, что гостья – не призрачное видение, даже прикоснулась к ее руке своей холодной ладонью.